В начале 19 века жил величайший русский гений - Пушкин и величайший русский святой - Серафим Саровский. Пушкин и св. Серафим жили в разных мирах, не знали друг друга, никогда ни в чем не соприкасались. Равно достойное величие святости и величие гениальности - несопоставимы, несоизмеримы, точно принадлежат к разным бытиям. Русская душа может одинаково гордиться и гением Пушкина, и святостью Серафима. И одинаково обеднела бы она от того, что у нее отняли бы Пушкина, и от того, что у нее отняли бы Серафима. И вот я спрашиваю: для судьбы России, для судьбы мира, для целей промысла Божьего лучше ли было бы, если бы в России в начале 19 века жили не великий святой Серафим и великий гений Пушкин, а два Серафима, два святых - святой Серафим в губернии Тамбовской и святой Александр в губернии псковской? ... И вот рождается вопрос: в жертве гения, в его творческом исступлении нет ли иной святости перед Богом, иного религиозного делания, равнодостойного канонической святости? Я верю глубоко, что гениальность Пушкина, перед людьми как бы губившая его душу, перед Богом равна святости Серафима, спасавшей его душу. Гениальность есть иной религиозный путь, равноценный и равнодостойный пути святости. Творчество гения есть не "мирское" а "духовное" делание...... Творческий путь гения требует жертвы, не меньшей жертвы, чем жертвенность пути святости. Но путь творческой гениальности требует еще иной жертвы - жертвы безопасным положением, жертвы обеспеченным спасением. Тот, кто вступил на путь творческий, гениальности, тот должен пожертвовать тихой пристанью в жизни, должен отказаться от своего домостроительства, от безопасного усроения своей личности.На эту жертву способен лишь тот, кто знает творческий экстаз, кто в нем выходит заграни "мира".